Это партитура для большого оркестра, в его максимальном размере: четверной состав с большой группой ударных и двумя вокалистками. Я бы охарактеризовал это сочинение как пространственную композицию, потому что пространство здесь проявляет себя в двух ипостасях. 

Первая – это в принципе мышление о музыке, которое проходит через пространственный аспект звука. Например, когда во время написания этого произведения я представлял себе оркестр, то думал о том, что это очень большая масса людей. Огромное поле из 100 человек, которое насыщено энергией. Звук во время их игры может проходить через каждого музыканта, захватывать какую-то группу людей, потом перемещаться и так далее. Пространственный аспект (перемещение звука) всегда находится в самой идее оркестра.

Вторая ипостась пространственности моей композиции — более откровенная. Она связана с ритуальным осмыслением пространства. Разные зоны самого пространства могут выделяться и становиться самостоятельными и более значимыми. Соответственно музыканты преодолевают ситуацию, которая изначально дана в оркестре, меняя своё местоположение. Это осмысление не традиционной модели оркестра – когда музыканты на сцене, а зрители их слушают, — а размышление о том, что такое оркестр в принципе и как с ним можно ещё работать за пределами привычного пространства.

В партитуре так же важное значение имеет импровизация. Она тоже создаёт некую свободную энергию. Я задался вопросом: «А что такое импровизация в масштабе оркестра, не контролируемая дирижёром? Это вообще возможно?». Десять человек, которые одновременно импровизируют, это уже очень много. Из этого сложно получить музыкальный результат. А что будет, если это количество увеличится в несколько раз? Какие могут из этого родиться критерии и энергии? Это тоже есть в моей партитуре, поэтому в сочинении много и очень живых игровых ситуаций.

 

В процессе написания «Терракотового» у меня было представление об оркестре как об огромном поле напряжений звука, где со стороны мы можем наблюдать действие очень концентрированных сил. Это похоже на наблюдение за грозой: в огромном пространстве разворачивается постоянно меняющийся «театр природных действий». В «Терракотовом» важна визуальная, перформативная составляющая. Пьеса насыщена живой, местами «взрывной» энергией. В процессе работы я не раз думал о том, что подобные пьесы должны исполняться молодежными оркестрами, в которых музыканты, как мне кажется, легче могут проникнуться необычными идеями. В «Терракотовом» есть часть, которую я называю «Хундертвассер» — по имени австрийского архитектора и художника. Связь с его работами для меня интуитивна: я, скорее, привлекаю его в качестве символического «объекта присутствия». По крайней мере в партитуре я ничего не стал об этом писать — это моя внутренняя кухня.